Богатство и бедность царской России. Дворцовая жизнь русских царей и быт русского народа - Валерий Анишкин

Водка в XVI веке.

«Русская водка» впервые упоминается в исторических источниках лишь в 1517 г. и становится популярной среди состоятельных купцов и служилых людей во второй половине XVI в. не без влияния царских кабаков. Пьянство разрушало семьи, пагубно сказывалось на здоровье людей, а власть наживалась на монопольной торговле водкой. При Борисе Годунове стоимость откупов еще увеличилась и казенные напитки резко подорожали.

Это стало причиной того, что в кабаках стали процветать азартные игры («зернь», то есть кости, и карты), проституция, воровство, убийство. Закуску здесь не продавали, «питухи» быстро пьянели и кабатчики, а вместе с ними завсегдатаи заведения (скоморохи, мошенники, воры, блудницы) ловко обирали пьяных, забирая не только оставшиеся у них деньги, вещи, но нередко лишали их и самой жизни. Некий английский капитан Антоний Дженкинсон вспоминал: «Когда я был там (в России, несколько раз с 1557 по 1572 гг.), я слышал о мужчинах и женщинах, которые пропивали в царском кабаке своих детей и все свое добро. Когда кто-нибудь заложит самого себя и не в состоянии бывает заплатить, то кабатчик выводит его на проезжую дорогу и бьет по ногам. Если прохожие, узнав, в чем дело, почему-нибудь пожалеют такого человека, то они платят за него деньги, и тогда его отпускают».

Слова этого английского путешественника подтверждает Петр Петрей де Елезунда105, врачевавший Бориса Годунова и шпионивший в пользу герцога Финляндского и шведского короля. Он пишет, что в кабаках было дозволено «кутить, напиваться допьяна и играть в кости, сколько душа желает и может. Пропив свои деньги, закладывают кафтаны, шапки, сапоги, рубашки и все что ни есть за душою, да и бегут нагишом домой». Некоторые упиваются до такой степени, «что не в состоянии идти домой, а остаются влачить жизнь в грязи или в снегу на улице» Впрочем, швед вынужден был признать, что «обыкновенно случается это в заговенье и в праздники», а не в будние дни. «Если найдут какого-нибудь пьяного на улице, – говорит П. Петрей, – его берут под стражу и допрашивают, где он напился. Узнавши же, что напился в великокняжеском кружале, возвращают ему свободу. Когда же откроется, что он подпил в другом месте, тогда не только пьяного, но и того, кто продал или поднес ему вина, секут: вдобавок к тому они должны бывают заплатить большую денежную пеню за то, что нарушили запрещение великого князя».

Интересно отметить меры, существовавшие для водки в XVI в. Ведро (11 – 12 л.) делилось на более мелкие меры. С 1531 г. в ведре было 10 стоп, или 100 чарок. Чарка – 143,5 г (т.е. около 150 г) – московская «норма» единовременного приема. Стопа, таким образом, равнялась 1,5 л, т.е. 10 чаркам.

Лекари и врачевание

Первый врач, приехавший в Россию с Софьей Палеолог, женой Ивана III, был казнен за неудачное лечение. Эта казнь повлияла на то, что в Россию неохотно ехали другие лекари. Но при Иване IV все же состояла целая группа лекарей из Европы. Это был немец Елисей Бомелиус и четыре англичанина: Стендиш, Элемс, Робертс и аптекарь Фринсгем.

Иноземными врачами пользовался только двор и вельможи. У Федора было два лекаря. Одним из двух был Марк Ридлей, присланный английской королевой в 1594 г.; этот лекарь прожил в Москве пять лет и вернулся на родину. Второй – миланец Павел, о котором Генрих IV просил Федора, чтобы тот отпустил его на старости в Париж к родственникам. В 1600 г. Борис выписал из Германии шесть врачей. Кроме поместий, прислуги, стола и лошадей они получали жалованье в 200 рублей. Борис также давал им патенты на звание докторов. Мысль называть лекарей докторами внушил Борису посланник Елизаветы некий Ли.

В России того времени были и аптекари. Аптекарь голландец Аренд Клаузенд прожил в Москве 40 лет.

Простые россияне не верили аптекам и лечились вином с толченым порохом, луком или чесноком, а потом баней. Иноземцы удивлялись пристрастию россиян к бане, а Флетчера больше всего поражала их нечувствительность к жару и холоду, потому что он видел, как они в сильные морозы выскакивали голые из бань и бросались в проруби.

Россияне не признавали никаких пилюль, а промывание их не могла заставить делать даже крайность. Если смертельно больной выздоравливал после соборования маслом, то он до самой смерти носил черную рясу. И, как известно из старых источников, его жене в этом случае разрешалось выйти замуж за другого мужчину. Флетчер отмечает, что в Москве зимой не хоронили мертвых, а отпевали и свозили тела в определенное место за городом и там оставляли до весны, когда легче было копать могилы.

Маржерет отмечал среди русских много пожилых людей 80, 100 и даже 120-летних.

Искусства на Руси XVI века.

В России этого времени были искусные ювелиры, швеи, живописцы. Известно описание шапки, которую Федор дал патриарху Иеремии. Шапку украшали драгоценные камни и лики святых, а изготовили ее московские мастера. Греческий епископ Арсений с восторгом описывает мусию106 на стенах палаты Ирины, изображающую Спасителя, Богоматерь, ангелов, мучеников. Арсений описывает льва со змеей в зубах, нарисованного на своде, на змее висели богатые подсвеченики; во дворце находилось множество золотых и серебряных сосудов в виде зверей: единорога, львов, медведей, оленей или птиц: фазанов, лебедей, павлинов. Сосуды были настолько тяжелы, что их могли перенести с места на место не менее 12 человек. Искусство золотошвеек ценилось на Руси, т.к. богатые люди всегда носили расшитую одежду. Федор даже завел шелковую фабрику, для чего вызвали мастера из Италии, и тот ткал парчу и бархат в отведенном ему доме недалеко от Успенского собора.

Вместе с ростом количества церквей росло количество иконописцев. Но если мы раньше писали только иконы, то во времена Федора стали писать картины. Так, Грановитая палата украсилась живописным изображением, на котором была представлена Российская история и аллегория добродетелей и пороков, времен года и явлений природы. Этих картин уже давно нет, но нам известно о них по описанию очевидцев.

Славилась Россия и литейным искусством. Нам известен Андрей Чохов, имя которого стоит на древних пушках.

Просвещение

Флетчер писал, что русские цари мало заботились о благосостоянии своего купечества и никак не способствовали народному образованию; что они не любят новостей и не пускают к себе иноземцев, кроме людей, необходимых для службы; что они боятся просвещения, к которому русские были весьма способны, так как обладали природным умом, который виден даже в детях.

Н. М. Карамзин опровергает подобное мнение. Купцам никогда не запрещалось торговать за границей, а Иван IV посылал молодых людей учиться в Европу. К иноземцам же, ехавшим в Россию, относились осторожно. Мы не пускали ненадежных иноземцев, которые могли быть лазутчиками. Например, Борис не удовлетворил желание итальянца графа Шкота, который хотел служить Федору. Его рекомендовали как человека, который «знает все языки под солнцем и все науки». Но в России Шкот был известен как лазутчик, то есть человек ненадежный. Мы искали в Европе металлургов для Печерских рудников, которые были бесполезны без горных специалистов. Царь, посылая в 1597 году дворянина Вельяминова в Италию, приказал во что бы то ни стало найти мастеров, умеющих искать и плавить золотую и серебряную руду.

Московская Яузская слобода населялась немцами. Кроме иностранных наемных воинов там жили простые граждане, которые богатели от продажи меда и водки и вели роскошную жизнь. Жили они свободно и имели свою церковь.

По примеру Ивана III цари приглашали в Россию за хорошую плату художников, ученых, специалистов, сведущих в разных искусствах и ремеслах. В России увеличивалось число грамотных людей, приказных, так что даже дворянство завидовало им, видя их важность в государственных делах.

Из всего этого видно, что цари способствовали просвещению, а не боялись его.

Жак Маржерет, однако, свидетельствует, что в России в конце ХVI в. не было ни одной школы, ни университета. Читать и писать учили только священники, и это привлекало немногих. Все книги писались от руки, за исключением Библии и Нового Завета, которые были напечатаны. Причем, рукописные книги были сделаны более искусно, чем печатные. Маржерет объясняет это тем, что в России «научились печатному делу совсем недавно107».

Природные катаклизмы

Природа не была милостивой к людям, и в XVI в. летописи, как и прежде, отмечают аномальные природные явления. В 1560 г. из-за засухи жителям Новгорода было приказано ставить на крышах своих домов «бочки с водою да веники на шестах». Было запрещено топить очаги. Жители сооружали печи на огородах, где пекли хлебы и калачи. Тогда вместе с голодом началась эпидемия. В Новгороде погибло 10 тыс. человек, в Великом Устюге умерло 12 тыс., не считая «прихожих». По словам летописи, «многие грады и селы запустели». В следующем году засуха повторилась и вызвала мор на лошадей и рогатый скот.